«Судьи принимают правовые заключения, но редко ссылаются на них в решениях»
— Алексей, одной из самых обсуждаемых тем последних месяцев стали правовые заключения авторитетных юристов. Кто-то из коллег считает, что они увеличивают шансы на победу, другие, наоборот, полагают, что это бесполезная трата денег. Как Вы считаете, есть ли смысл использовать правовое заключение и должны ли суды к нему прислушиваться?
— Начнем с главного — процессуального статуса такого документа. Как правило, это заключение специалиста. Однако судья сам является специалистом в области права, и с точки зрения арбитражного процесса возникает вопрос о приемлемости заключения еще одного специалиста по праву (здесь мы не говорим про иностранное право). Классическое заключение специалиста всегда связано с вопросами, в которых у суда нет познаний, — это сферы экономики, техники и т. п. Когда же мы говорим о заключении по российскому праву, то формально судья может отказать в приобщении такого заключения. На практике же судьи по-разному относятся к подобным заключениям. Если мы говорим о резонансных спорах, то судьи, как правило, приобщают заключение. Если речь о каких-то ординарных спорах, там суды не всегда охотно принимают заключения.
— Получается, что правовое заключение работает только в сложных спорах?
— Не всегда так, но в большинстве случаев правовые заключения действительно помогают разобраться в спорах особой сложности. В моей практике один из споров был по производным финансовым инструментам, которые достаточно специфичны. Речь идет об известном споре «Транснефть» vs Сбербанк по валютным опционам. Эта сфера не имеет какого-то комплексного регулирования в российском праве, поэтому суду заведомо сложно было этот спор рассматривать. Так вот, правовые заключения в споре помогли суду более глубоко погрузиться в вопрос и понять его нюансы. Если вы принесете заключение по какому-то стандартному вопросу, например по вопросу начисления неустойки, то маловероятно, что суд оно заинтересует. Хотя в мировой практике правовые заключения — это нормальное явление. Даже самый квалифицированный судья не может разбираться во всех юридических вопросах.
В 2008–2009 годах — юрист в юридическом бюро «Падва и Эпштейн».
В 2009–2020 годах — юрист практики разрешения споров и банкротства, руководитель практики антимонопольного права и закупок адвокатского бюро «Линия права».
С 2020 года по настоящее время — партнер адвокатского бюро «Линия права».
На протяжении многих лет сопровождает споры высокой степени сложности. Специализируется на банкротстве и судебных спорах, а также на антимонопольных расследованиях и спорах с ФАС России. Является одним из разработчиков ряда разъяснений президиума ФАС. Рекомендован различными рейтингами, в том числе Legal 500 и Best Lawyers, в сфере банкротства, разрешения споров, банковского права и антимонопольного права.
— Здесь очень важен авторитет специалиста, признание его юридическим сообществом. Не каждый судья готов прислушаться к случайному лицу.
— Судьи действительно охотнее прислушиваются к заключениям наиболее авторитетных специалистов, которые на слуху, признаны юридическим сообществом. При этом бытует мнение, что раз вы заключение заказали, то вам его написали так, как вам надо. Однако это далеко не так. Специалист с именем не будет писать про то, что не поддерживает, не будет рисковать своей репутацией. В крупных спорах, таких как, например, всем известный спор АФК «Система» с «Роснефтью», ярко выражено столкновение сложных, неоднозначных правовых позиций, и, как мы помним, эти позиции в данном споре подкреплялись заключениями хорошо известных специалистов по праву. В нашем споре Сбербанка против «Транснефти», где были непростые вопросы об оценке добросовестности поведения сторон, стандартов поведения профессионального участника финансового рынка, также была определенная битва заключений, в том числе правовых. Мы обращались к Константину Ильичу Скловскому, а оппоненты представили заключение ИЦЧП, подготовленное под руководством Андрея Владимировича Егорова. Громкие споры — это всегда сложные споры, поэтому судьи в них охотно принимают подобные заключения.
— Какие нюансы приобщения правового заключения есть в практике?
— Первый вариант — просто приобщить его к материалам дела как отдельное доказательство. Если у вас есть опасения, что судья не примет заключение, то можно позицию из него изложить в процессуальном документе. При этом авторитетный специалист может подписать такой процессуальный документ, тем самым повысив значимость изложенной в нем позиции. В этой ситуации у суда не будет оснований не принять такой документ, поскольку он, по сути, содержит позицию стороны по делу. Но опять же, отдельное заключение более весомо как доказательство. Кстати, по некоторым категориям дел, например в антимонопольных спорах, заключения — наиболее частое явление. Там приобщать это доказательство в виде отдельного документа — обычная практика.
— Почему так происходит именно по данным категориям споров?
— Такие споры в большинстве своем носят экономический характер, а потому заключения в них больше про экономику, чем про право. Например, если вопрос касается наличия у компании доминирующего положения на рынке. Но, безусловно, в подобных заключениях есть и юридические элементы. Мне кажется, что в антимонопольных делах такие заключения действительно помогают судьям при разрешении споров. Логичный шаг в этой ситуации — обратиться к известному специалисту в этой сфере, чтобы он показал, насколько уместно применение тех или иных правил, в том числе с экономической точки зрения. В то же время надо отметить, что судьи, приняв заключение как доказательство, редко ссылаются на него как на основу своего вывода. Они, скорее, используют его для понимания сути спорных отношений, черпают из него какие-то выводы и уже на базе этого приводят обоснование своего решения.
— Это тоже неплохо, итоговый результат все равно положительный. Суд же принял вашу позицию, подкрепленную заключением.
— Безусловно, прямая ссылка на заключение — это некое пожелание, чтобы показать, что правовые заключения действительно работают. В моей практике суды не делали ссылок на правовые заключения, но их позиция соотносилась с теми выводами, на которые указал специалист.
— По какому принципу выбирать авторитетного ученого или специалиста для подготовки заключения?
— Здесь можно выделить два подхода. Первый — это обратиться к конкретному специалисту. Все мы знаем ключевых специалистов в российском праве: например, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, С.В. Сарбаша, Р.Т. Мифтахутдинова, Р.С. Бевзенко, А.Г. Карапетова, А.В. Егорова, О.Р. Зайцева. Используя первый подход, мы смотрим, насколько этот человек может быть известен судье, насколько его мнение значимо для юридического сообщества. Все же мы в первую очередь отталкиваемся именно от суда, ведь наша задача — убедить именно суд в обоснованности нашей позиции. Доказать, что это невероятной глубины специалист, в ходе судебного процесса практически невозможно: простых ссылок на регалии, дипломы не всегда достаточно. Справедливости ради стоит сказать, что выбор специалистов в российской науке небольшой, поэтому в каждой сфере их все равно всего несколько человек. Второй подход, назовем его корпоративным, — это когда за заключением обращаешься не к конкретному специалисту, а в известное научное учреждение, например Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Некоторые доверители отдают предпочтение именно такому подходу.
— Получается, что здесь уже нет опоры на конкретную личность, больше идет отсылка к имени самого заведения и его репутации.
— Безусловно. При использовании этого подхода заключение может готовить кто-то менее известный, но авторитет позиции будет подтвержден авторитетом самого заведения. Также при выборе специалиста учитывайте, что очень большим плюсом будут являться ссылки на научные публикации данного лица с аналогичной позицией. Потому что к такому человеку больше доверия: он не высказывает свою позицию исключительно для заключения, а придерживался ее и прежде.
— Если говорить о получении заключения от научного заведения, насколько здесь можно застраховаться от довода о некой предвзятости? Если ученый пишет один, то этот вопрос, скорее всего, возникнет. Когда заключение готовит коллектив авторов, этот риск ниже?
— Я бы не утверждал так однозначно. Более того, мое личное убеждение, что лучше обращаться к конкретному специалисту, который дорожит своей репутацией и авторитетом в юридическом сообществе. Он не будет делать какие-то выводы, которые кардинально расходятся с ранее занимаемой им публичной позицией или с позицией, которая является общепринятой в юридическом сообществе. Если говорить про научные заведения, здесь сложнее, потому что в них заключения могут писать люди, которые не так известны публично. Все-таки цель заключения — в получении дополнительного обоснования своей позиции в суде, и суд скорее будет доверять мнению известного ему специалиста, чем мнению менее известных ученых, пусть и из авторитетного научного заведения. Хотя бывают случаи, когда заключение стоит запросить именно в научном заведении. Например, если нет широко известного специалиста в спорной сфере или есть ощущение, что для суда в конкретной ситуации заключение научного заведения будет имеет больший вес, чем заключение отдельного человека.
— Если оппонент приносит в качестве доказательства правовое заключение и суд его приобщает, то нужно ли обязательно реагировать и искать другого авторитетного ученого для подготовки контрзаключения?
— По общему правилу я бы предложил доверителю сделать такое заключение. Если оппонент представит заключение известного специалиста, это, конечно, усилит его позицию. Но это не универсальный подход. На практике у меня были ситуации, когда оппоненты приносили заключения по каким-то элементарным вопросам, и в данном случае мы вполне обходились без контрзаключения, просто разбивая позицию, изложенную в заключении. В таких очевидных ситуациях судья способен разобраться в споре сам, без заключения, и не согласиться с его выводами. Что такое заключение? Это тоже мнение, только третьего юриста.
— Какие Вы можете дать рекомендации по постановке вопросов перед лицом, которое готовит заключение? Эти вопросы должны быть прикладными и приближенными к обстоятельствам дела или должны быть более теоретическими, чтобы заключение было как можно более общим?
— Боюсь, что если ограничиться только абстрактными вопросами, то это заключение может не сильно помочь суду, а при определенных обстоятельствах и вовсе сыграть против вас. Поэтому когда я обращаюсь к специалистам, то стараюсь ставить как общий вопрос о том, как регулируются спорные отношения, чтобы у судьи было понимание в целом, так и конкретный вопрос применительно к обстоятельствам спора, чтобы у суда было мнение специалиста о том, как спор в конкретных обстоятельствах может быть разрешен исходя из такого регулирования.
В заключении важно правильно поставить вопросы. Также важно точно изложить фактические обстоятельства спора. Иначе, если обстоятельства будут изложены недостаточно точно или недостаточно полно, оппонент может указать, что выводы специалиста не основаны на всех обстоятельствах, а неотраженное обстоятельство имеет важное значение и могло бы кардинально изменить мнение специалиста. При постановке задачи предоставляйте специалисту всю информацию по спору и задавайте максимальное количество вопросов.
— Если готовить о подготовке самого заключения, оно должно отвечать на вопросы толкования права? Либо затрагивать толкование права, но через призму конкретных фактических обстоятельств? Не получается ли так, что специалист оценивает обстоятельства и делает выводы вместо суда?
— Я бы так не сказал. Я думаю, что суть правового заключения не просто в описании правового регулирования, а, скорее, в предоставлении мнения авторитетного специалиста по праву, который специализируется в определенной сфере, в отношении конкретной спорной ситуации. Это дает суду основу для разрешения спора. Безусловно, можно ограничиться абстрактными вопросами, но я боюсь, что такой подход не особенно усилит вашу позицию. Более того, ваш оппонент при определенных условиях может использовать абстрактные выводы специалиста против вас. Заключение все же призвано помочь суду разрешить конкретный спор, а соответственно, логично, что в нем есть оценка обстоятельств такого спора. Все-таки я бы не ограничивался просто абстрактным толкованием.
— Может ли правовое заключение являться документом, который помогает принять решение об обращении в суд, или нет? Насколько это целесообразно?
— Конечно. Скажу даже больше, доверители часто обращаются за таким заключением на стадии оценки перспектив судебного спора. Или даже на более ранней стадии — например, когда заключается сделка и оцениваются риски, связанные с ней. Но в таких ситуациях, конечно, чаще обращаются просто к юридическим консультантам. Все же обращение к известным специалистам в основном преследует цель придать судебной позиции бо´льшую обоснованность.
— Насколько вероятно, что привлечение юридического специалиста инициирует сам суд, а не сторона? Возможно ли это в принципе?
— Ни разу не встречал подобного в практике и думаю, что это маловероятно в нашем, российском суде. Более того, даже когда сторона представляет юридическое заключение, суд сложно упросить вызвать специалиста, подготовившего такое заключение, в заседание. Ну, наверное, в данном случае это и не требуется — все же суд способен сам разобраться в выводах другого юриста, здесь же речь не идет о сложных выводах по другим сферам, где у суда недостаточно познаний. Если уж очень хочется, чтобы специалист в суде дополнительно обосновал свои выводы, ничто не мешает выдать ему доверенность. К слову, в антимонопольных спорах суд иногда вызывает экономистов в качестве специалистов для пояснения их выводов в заключении.
— В антимонопольных спорах очень много экономических моментов. Но есть иные категории споров, где это тоже актуально. Например, по субсидиарной ответственности. По идее, суд без каких-то дополнительных специалистов или иных лиц должен разобраться в экономических вопросах. Но на практике суды привлекают данных специалистов. Почему бы не пойти по такому же пути и в отношении авторитетных ученых?
— В том же банкротстве есть известная проблема — определение момента наступления объективного банкротства. Практика далеко не ординарная, не единообразная. Есть практика, где суд говорит, что это вопрос права и он способен сам оценить обстоятельства дела. Юристам приходится изощряться и не просто ставить вопрос в лоб, когда наступил момент объективного банкротства, а действовать иначе. Приходится ставить разные экономические вопросы, исходя из ответов на которые можно сказать, что наступило объективное банкротство. Поэтому я не вижу ничего плохого в том, что стороны будут приносить заключения специалистов в банкротные споры, которые становятся все сложнее и сложнее. В то же время надо понимать, что суды, особенно по банкротным спорам, очень загружены, у них и вашу-то позицию изучить до конца не всегда получается. Поэтому если уж предоставлять заключение специалиста, то оно не должно быть объемным.
— Маловероятно, что суд прочитает 100 страниц от каждой стороны и еще по одному правовому заключению.
— Вот именно. Хотя качественные правовые заключения способствовали бы развитию правосудия, но в современных реалиях реализовать эту идею сложно.
Бывают совсем личные истории, когда доверитель готов тратить большие суммы, лишь бы насолить своему оппоненту
— Теперь хотел бы обсудить с Вами вопрос финансов. Очевидно, что правовое заключение стоит довольно дорого. Получается, что это инструмент исключительно для дорогих споров? Как оценить целесообразность его подготовки с учетом неочевидности его приобщения?
— Если говорить о целесообразности, всегда это нужно оценивать в зависимости от цены вопроса. Конечно же, за заключением, как правило, обращаются в спорах на большие суммы, но бывают и исключения. Иногда цена вопроса бывает незначительной, но спор может привести к серьезным негативным последствиям, например уголовно-правовым. Яркие примеры — антимонопольные споры, картель, гособоронзаказ, банкротные истории с выводом активов.
Или, скажем, суть спора — в оспаривании административного штрафа на 5 тыс. руб., но он формирует практику, которая меняет экономику целого направления бизнеса, позволяющего компании зарабатывать в общем масштабе достаточно большую сумму денежных средств. Бывают совсем личные истории, когда доверитель готов потратить даже больше суммы спора, лишь бы насолить своему оппоненту.
— Сейчас практика по правовым заключениям развивается, их становится все больше. Что дальше? Это станет нормой судебных процессов либо так и останется неким исключением в отдельных спорах?
— Если бы меня спросили лет 10 назад, то я бы сказал, что это будет нормой, будет развиваться, все больше и больше заключений будет в наших судах. Сейчас не все так однозначно. В крупных и значимых спорах, думаю, заключения по-прежнему будут играть большую роль. В остальном все очень индивидуально. Судьям в регионах интересно принимать заключения известных специалистов. В Москве все зависит от конкретного судьи. Бывают споры очень интересные, сложные, а судья говорит: «Зачем мне ваше заключение? Я и сам разберусь». А иногда судья с радостью принимает заключение и по не очень значительному спору, в котором разбираются неоднозначные правовые вопросы.
— Одно дело — приобщить это заключение к материалам дела, другое — его прочитать.
— К сожалению, я не вспомню в своей практике случая, чтобы правовое заключение активно обсуждалось судом с участниками процесса, что, конечно, было бы очень интересно. Скорее, обсуждаются отдельные выводы, подкрепленные заключением, либо предложенное специалистом толкование нормы. Однако такого, чтобы судья как-то активно высказывался по этому заключению и задавал вопросы, я не встречал. Самое главное, что судьи читают эти заключения и опираются на них при вынесении решений. И это демонстрирует, что использование заключений для усиления своей процессуальной позиции действительно целесообразно.
Алексей Костоваров