Законодатель изменил основания привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Чего ждать кредиторам
В 2016 году были внесены изменения в ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон № 127-ФЗ), которая регулирует вопросы ответственности должника и иных лиц в деле о банкротстве (федеральные законы от 23.06.2016 № 222-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон № 222-ФЗ) и от 28.12.2016 № 488-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон № 488-ФЗ)). Поправки ввели новую презумпцию для привлечения контролирующего лица к субсидиарной ответственности — наличие задолженности перед налоговым органом, которая составляет более 50% от общего размера требований кредиторов. Теперь установлены правила привлечения к субсидиарной ответственности после завершения процедуры банкротства должника. Изменения также устраняют ряд существующих в судебной практике противоречий и пробелов.
Законодатель ввел презумпцию причинно-следственной связи действий контролирующего лица и последующего банкротства
21.12.2016 вступили в силу нормы, дополняющие положения Закона № 127-ФЗ в части привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Основным изменением является введение новой презумпции причинно-следственной связи между несостоятельностью должника и действиями контролирующего лица.
Действующая редакция ст. 10 Закона № 127-ФЗ содержит два специальных основания для привлечения к ответственности контролирующих должника лиц:
— ответственность за продолжение деятельности в условиях несостоятельности (п. 2 ст. 10 Закона № 127-ФЗ);
— ответственность за действия, повлекшие банкротство должника (п. 4 ст. 10 Закона № 127-ФЗ.
Пункт 4 Закона № 127-ФЗ содержит три опровержимых презумпции виновности контролирующего лица в банкротстве должника:
— причинение вреда имущественным правам кредиторов путем заключения или одобрения сделок;
— отсутствие или искажение бухгалтерской информации, в результате чего затруднено проведение процедур в деле о банкротстве;
— привлечение должника или его единоличного исполнительного органа к уголовной, административной или налоговой ответственности, если размер этой ответственности превышает 50% от общего размера требований кредиторов третьей очереди по основной сумме задолженности.
Проблема персональной ответственности лица, контролирующего деятельность компании, обсуждается достаточно давно. В известном деле Salamon v. Salamon & Co.1, в котором было установлено правило об ограничении ответственности акционеров по долгам компании, данную проблему обсуждали члены Палаты лордов.
В данном деле суд отказал кредиторам общества с необеспеченными залогом требованиями в приоритете перед требованиями акционера, требования которого были обеспечены залогом. Суд подчеркнул, что «обычным кредиторам хотелось бы, чтобы залог, который был установлен в определенное время, в преддверии банкротства не имел бы приоритета перед их требованиями, однако в данный момент закон такого не предусматривает и это известно всем кредиторам»2.
Впоследствии Закон о компаниях 1928 (Act of Companies 1928) ввел в Великобритании персональную ответственность директора по обязательствам юридического лица за деятельность, направленную на обман кредиторов (fraudulent trading).
Этот закон был направлен на предотвращение следующих действий директора:
— искажение сведений о финансовом состоянии должника;
— введение в заблуждение кредиторов относительно использования средств юридического лица;
— вывод активов юридического лица3.
Основная проблема применения данной нормы была связана с высоким стандартом доказывания по делам, связанным с обманом (fraud). Так, истец по таким делам обязан был предоставить четкие и убедительные (clear and convincing) доказательства умысла директора4.
В связи с этим в Закон о банкротстве Великобритании 1986 (Insolvency Act 1986) была введена ст. 214, которая предусматривает ответственность директора за продолжение деятельности компании в условиях, когда директор знал или должен был знать, что у юридического лица нет перспективы избежать банкротства.
В данный момент близкие по содержанию нормы присутствуют во многих правопорядках англо-американской правовой семьи: «insolvency trading» — в Австралии, «reckless trading» — в Новой Зеландии, «deepening insolvency» — в США.
На протяжении значительного периода времени английский законодатель от норм об ответственности за вредоносные действия директора двигается в сторону ответственности за продолжение деятельности в условиях несостоятельности, то есть стимулирует должников подавать заявление о несостоятельности при наличии соответствующих условий.
Российский законодатель для преодоления проблемы доказывания использует презумпции причинно-следственной связи действий директора и последующей несостоятельности.
Законодательство Великобритании не содержит запрета каких-либо конкретных действий в преддверии банкротства. Такие ограничения можно найти в законодательстве Австралии.
В соответствии со ст. 588G Закона о корпорациях Австралии (Corporations Act 2001) директор может быть привлечен к ответственности в случае, если юридическое лицо продолжало принимать на себя определенные обязательства после возникновения признаков несостоятельности. К таким обязательствам относятся: выплата дивидендов, уменьшение уставного капитала общества, обратный выкуп акций, выпуск привилегированных акций, любые выплаты акционерам или материнской компании и заключение различных сделок на нерыночных условиях.
Кроме данных обязательств судебная практика выделила и другие ограничения в предбанкротный период. В частности, основанием для привлечения к ответственности признается наличие обязательства, размер которого нельзя определить в момент его принятия5.
Данные презумпции являются опровержимыми, так как директор освобождается от ответственности, если докажет, что у него имелись разумные основания ожидать улучшения финансового состояния должника (ст. 588H Закона о корпорациях Австралии).
Таким образом, установление презумпций в отношении действий руководителя должника не является уникальным законодательным решением.
Формальный порог презумпции ответственности директора за неисполнение налоговых обязательств позволит обойти ее
До недавнего времени п. 4 ст. 10 Закона № 127-ФЗ содержал две презумпции виновности контролирующего лица в банкротстве должника:
— причинение вреда имущественным правам кредиторов путем заключения или одобрения сделок;
— отсутствие или искажение бухгалтерской информации, в результате чего затруднено проведение процедур в деле о банкротстве.
Данные презумпции имеют вполне разумное основание. Первая из них стимулирует контролирующее лицо воздержаться от сделок, которые причиняют вред кредиторам, в первую очередь сделок по выводу активов должника. В случае же совершения таких сделок и недостаточности конкурсной массы презюмируется, что этот недостаток вызван именно действиями контролирующего лица.
Вторая презумпция связана с обязанностью юридического лица вести бухгалтерский учет и направлена на преодоление ситуации, когда из-за отсутствия или искажения бухгалтерской отчетности невозможно или затруднительно сформировать конкурсную массу.
Обе презумпции связаны с действиями директора, которые направлены на уменьшение конкурсной массы.
Закон № 222-ФЗ ввел новую презумпцию причинно-следственной связи между действиями руководителя и несостоятельностью должника. Данная норма связывает несостоятельность должника с привлечением его или его единоличного исполнительного органа к ответственности за налоговые правонарушения. Если выявленная задолженность или размер ответственности превышает 50% от общего размера требований, включенных в реестр кредиторов, считается, что несостоятельность возникла в связи с действиями единоличного исполнительного органа, пока не доказано иное.
Неочевидна цель, которую преследовал законодатель, вводя данную презумпцию. Пояснительная записка к законопроекту, который был внесен в Госдуму, не содержит мотивов принятия данной нормы, так как она появилась в тексте законопроекта, подготовленного ко второму чтению (паспорт проекта федерального закона № 822082–6).
Судя по всему, логика законодателя может быть следующая. Нарушения в сфере налогов и сборов имеют длящийся характер. Кроме того, государственные органы привлекают лиц к ответственности зачастую спустя значительное время после совершения нарушений налогового законодательства. Виновные действия директора заключаются в том, что он в данный период удовлетворяет требования иных кредиторов, не исполняя при этом обязанность по уплате налогов. На это в первую очередь указывает 50-процентный размер требований налогового органа в общей сумме требований, то есть размер требований налогового органа превышает требования всех остальных кредиторов.
Данная презумпция будет дополнительно стимулировать добросовестных директоров добровольно погашать налоговую задолженность под угрозой банкротства и последующего привлечения к субсидиарной ответственности с учетом того, что налоговый орган фактически освобожден от доказывания виновного поведения директора. При этом законодатель, устанавливая строго формальный порог применения презумпции, дает недобросовестным директорам четкий ориентир для формирования фиктивной задолженности, что позволит им обходить применение данной презумпции.
Заявление о привлечении директора к субсидиарной ответственности вне дела о банкротстве подведомственно арбитражному суду
Законом № 488-ФЗ были внесены изменения в федеральные законы от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон № 14-ФЗ), от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» и Закон № 127-ФЗ.
Пункт 5 ст. 10 Закона № 127-ФЗ изложен в новой редакции, которая предусматривает три случая подачи заявления о привлечении к субсидиарной ответственности по правилам Закона № 127-ФЗ вне рамок дела о банкротстве:
— процедура конкурсного производства завершена (рассматривает суд, рассматривавший дело о банкротстве);
— суд возвратил заявление о признании должника банкротом в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве (рассматривает суд, вернувший заявление о признании должника банкротом);
— арбитражный суд прекратил производство по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве (рассматривает суд, прекративший производство по делу о банкротстве).
Таким образом, новый закон устраняет проблему, когда кредитор, не имеющий достаточных средств для финансирования процедуры банкротства, не мог предъявить требование о привлечении к субсидиарной ответственности, то есть фактически был лишен возможности защиты своих прав.
Согласно действующей редакции Закона № 127-ФЗ заявление о привлечении контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности нельзя подать после завершения конкурсного производства (абз. 5 п. 5 ст. 10 Закона № 127-ФЗ).
Поэтому практика привлечения контролирующих лиц по долгам своего общества вне дела о банкротстве исходила из положения п. 53 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве». В нем указано, что после завершения конкурсного производства либо прекращения производства по делу о банкротстве требования о возмещении упомянутых убытков, если они не были предъявлены и рассмотрены в рамках дела о банкротстве, могут быть заявлены в общеисковом порядке в пределах оставшегося срока исковой давности.
Отсутствие прямой нормы, регулирующей данную ответственность, на практике создавало много трудноразрешимых вопросов: о подведомственности спора о взыскании убытков после завершения дела о банкротстве, если ответчиком является физическое лицо; о течении срока исковой давности — с какого момента лицо, заявляющее иск о возмещении убытков, узнало или должно было узнать о причинении вреда?
Д. А. Бухарин отмечает, что вопрос подведомственности заявлений о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности вне дела о банкротстве по обязательствам подконтрольного лица, как и связанная с ним проблема определения исковой давности, не имеет однозначного решения в судебной практике6.
Согласно изменениям, введенным новым законом, данная категория споров подведомственна арбитражным судам. При этом в новой редакции закона указано, что если заявление подано после завершения конкурсного производства, то суд рассматривает его по правилам гл. 28.2 АПК РФ (категория дел о защите прав и законных интересов группы лиц). В остальных случаях вопрос рассматривает арбитражный суд, вернувший заявление о признании должника банкротом или прекративший банкротство в порядке искового производства.
Новый закон также решает вопрос с определением момента начала течения срока исковой давности в случае подачи заявления после завершения конкурсного производства. В таком случае заявление о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности можно подать не позднее 3 лет со дня завершения конкурсного производства (если лицо узнало или должно было узнать о наличии соответствующего основания для привлечения к субсидиарной ответственности после завершения конкурсного производства и если аналогичное требование по тем же основаниям и к тем же лицам не было предъявлено и рассмотрено в деле о банкротстве).
Новый закон также дополняет ст. 3 Закона № 14-ФЗ п. 3.1, который вступит в силу с 28.06.2017.
ЦИТАТА: «Исключение общества из единого государственного реестра юридических лиц в порядке, установленном федеральным законом о государственной регистрации юридических лиц для недействующих юридических лиц, влечет последствия, предусмотренные Гражданским кодексом Российской Федерации для отказа основного должника от исполнения обязательства. В данном случае, если неисполнение обязательств общества (в том числе вследствие причинения вреда) обусловлено тем, что лица, указанные в пунктах 1–3 статьи 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации, действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества» (п. 3.1 ст. 3 Закона № 14-ФЗ).
Таким образом, закон вводит дополнительное основание для привлечения к личной ответственности по долгам общества. Данной нормой законодатель предпринял попытку устранить ситуации, когда исключение общества из ЕГРЮЛ создавало кредиторам препятствия для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности.
Иск о привлечении к личной ответственности по долгам общества всегда тесно связан с процедурой банкротства
Традиционно вопрос о привлечении к личной ответственности участников по долгам общества в литературе связывают с термином из англо-американского права «прокалывание корпоративной вуали» (lifting the corporate veil). Аналогичный вид ответственности в немецком праве именуют пронизывающей или проникающей ответственностью (Durchgriffshaftung).
Суть проблематики заключается в том, что конструкция юридического лица строится на отграничении личности юридического лица от личности его участников и соответственно разграничения их ответственности. По общему правилу акционеры не несут ответственности за действия своего общества.
В российском законодательстве это отражено в п. 2 ст. 56 ГК РФ: учредитель (участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечает по обязательствам юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам учредителя (участника) или собственника, за исключением случаев, предусмотренных ГК РФ или другим законом.
Примером пронизывающей ответственности в ГК РФ является абз. 2 п. 2 ст. 67.3, где закреплено, что в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного хозяйственного товарищества или общества последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам.
Прокалывание вуали — это экстраординарный случай привлечения лица к гражданско-правовой ответственности, когда за злоупотребление акционерами правом правопорядок позволяет сорвать корпоративный щит, который призван служить защитой акционеров и обособлять их личность от личности юридического лица.
Как отмечает Е. А. Суханов, опыт развитых правопорядков говорит о том, что чем проще и быстрее становится получение предпринимателем «корпоративного щита», тем меньше он их фактически защищает, ибо отсутствие или символический характер уставного капитала, оцениваемые в судебной практике как недокапитализация юридического лица, неизбежно ведут к «снятию корпоративных покровов» и прямой личной ответственности его участников (учредителей) по долгам перед кредиторами созданной ими корпорации. Поэтому предложения о максимальной либерализации создания и деятельности корпораций в конечном счете ведут к постепенному отмиранию самого юридического лица, поскольку его «корпоративную маску» становится все легче «прокалывать»7.
Следует согласиться с позицией профессора, что данная ситуация характерна для российского правопорядка, так как большинство российских компаний недокапитализованы. В связи с этим привлечение к субсидиарной ответственности в настоящее вермя становится ординарным способом защиты прав кредиторов. Изменения в Законе № 127-ФЗ в целом подтверждают эту тенденцию.
Как уже отмечалось, прокалывание корпоративной вуали известно английскому праву с XIX века (упомянутое дело Salamon v. Salamon & Co. было разрешено в 1897 году). Соответственно данный иск возник до банкротного регулирования (Закон о банкротстве Великобритании был принят в 1986 году).
В английском праве в данный момент аналог российской субсидиарной ответственности закреплен в ст.ст. 213, 214 Закона о банкротстве Великобритании, где указано, что соответствующий иск заявляет арбитражный управляющий. Таким образом, в целом вопросы привлечения к ответственности по долгам общества должны реализовываться в деле о банкротстве. Однако по факту возможность данной ответственности возникла отдельно от банкротного регулирования.
В немецком праве проникающая ответственность опирается на общие правила о деликте (§ 826 ГГУ), в силу которых лицо, которое умышлено причинит другому лицу вред способом, противоречащим добрым нравам, обязано возместить причиненный вред. А. В. Егоров и А. У. Усачева указывают, что проникающая ответственность в Германии в нормальной ситуации приводится в действие конкурсным управляющим, но и вне банкротного процесса такой иск тоже возможен8.
Таким образом, краткий анализ зарубежного регулирования показывает, что иск о привлечении к личной ответственности по долгам общества в настоящий момент всегда тесно связан с процедурой банкротства, о чем свидетельствует то, что полномочием на заявление такого иска, как правило, наделен арбитражный управляющий.
Представляется, что принятые изменения в целом соответствуют тенденции реформирования банкротного законодательства, которая проявляется в расширении возможностей привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, что, с одной стороны, позволяет эффективнее противодействовать злоупотреблениям недобросовестных лиц, но, с другой стороны, ослабляет конструкцию юридического лица, что повышает риски предпринимателей при осуществлении хозяйственной деятельности.
